…Строго говоря, я не жанр. Я - жанры. Во мне два жанра музыкального театра, возникшие в нынешнем веке из оперетты, балета, оперы и танцевально-песенной эстрады - мюзикл и рок-опера. Однако, между ними так много общего, что, уверяю вас, я - это всё же Я, а не Мы.
      Есть веская причина, почему я - по рождению американец - произношу этот монолог по-русски. Виной тому наипрелюбопытнейший спектакль созданный в далёком от моей родины Санкт-Петербурге. Шоу-фантазия "Безумный век"- что-то не припомню такого названия среди созданных в моём жанре спектаклей. Из чего же соткана эта шоу-фантазия? …Cудя по програмке, это своего рода антология жанра! …Занятно. Петербургский спектакль состоит из фрагментов двенадцати рождённых мною мюзиклов и рок-опер. Не поленюсь, перечислю их всех: - "Моя прекрасная леди", "Хелло, Долли", "Орфей и Эвридика", "Фантом-Опера", "Кабаре", "Скрипач на крыше", "Иисус Христос - суперзвезда", "Вейтсайтская история", "Эвита", "Волосы", "Кошки", "Юнона" и "Авось"
      Да, господа петербуржцы, пожалуй, не зря ваш город отмечен в моей истории восклицательным знаком. И не одним. Согласно скрупулёзно ведущейся мною картотеке жанра именно Санкт-Петербург является столицей русскоязычного мюзикла. Именно там в 1973 году (когда Театром музыкальной комедии предводительствовал мой любимец, режиссёр Владимир Воробьёв) был поставлен первый из них - "Свадьба Кречинского", и русский язык стал для меня ещё одним родным языком. Два года спустя меня поразил некий вокально-инструментальный ансамбль. Он осилил невозможное - поставил спектакль по созданной в вашем же городе первой российской рок-опере "Орфей и Эвридика". Если верить моей картотеке, рок-опера эта в исполнении ансамбля "Поющие гитары" побывала в сотне городов России, выдержав 1980 (одна тысяча девятьсот восемьдесят) представлений. А осенью нынешнего года её грозится вновь показать петербуржцам (и всему остальному миру, надеюсь) Санкт-Петербургский театр "Рок-опера". За этим театром, родившимся из "Поющих гитар", я слежу давно. Это театр-трудяга, и имя его отважного лидера Владимира Подгородинского подчёркнуто в моей картотеке бело-сине-красной чертой. Его театр - единственный в России, поддерживающий интерес к жанру рок-оперы. Пять спектаклей в репертуаре. Ежегодные гастроли по трём десяткам российских городов, и - хороший знак!! - устойчивые аншлаги за последние полтора сезона. Виват, Санкт-Петербург!! И вот, в нынешнем марте я снова мчусь в этот город лицезреть спектакль "Безумный век" в исполнении труппы... I am sorri... Не совсем понял. Чьей труппы?.. Санкт-Петербургского Мюзик-холла?
      Более, чем странно... С жанром мюзик-холла мы родственники весьма и весьма далёкие. Что же, мюзикхолльная труппа отважилась играть в мои игры? Танцевать в моей эстетике? Петь в моей манере? …Да! На сцене Мюзик-холла случилось именно это. И на весьма впечатляющем уровне. Приходится признать: несмотря на некоторые довольно изобретательно замешанные в спектакле элементы мюзик-холла и даже цирка, "Безумный век" - спектакль моего жанра, одно из самых трудных условий которого - иметь успех. Такой уж это жанр. Успех спектакля, причём, мощный, подчас длящийся годами, словно бы входит в само понятие жанра. Если успеха нет, то и жанр не мой. В "Безумном веке" он есть. И, клянусь собственной репутацией, спектакль этот, которому отроду нет ещё и трёх месяцев, имеет шанс стать знаменитым не только в Петербурге.
      Более того, Успех "Безумного века" - неожиданный и долгожданный одновременно - событие принципиально важное. И вот почему. Судьба моя, на русской сцене как-то не сложилась. Единичные удачные спектакли, перемежаясь с многочисленными неудачами, устойчивой веры в меня всё же не создали. Меня стали побаиваться, избегать. Признаюсь, теряя терпение, я готов был прямо-таки умолять вас продолжать поиски, добиться успеха, возродить внимание ко мне. Ибо я - жанр особой необходимости. Я - часть музыкально-сценической культуры века. Но не только. Я ещё и часть массовой культуры. Я в силах вызывать эмоции яркие, ярчайшие. Но не только. Ещё и доступные всем тем, кто сидит на клиповой игле песенных миниатюр. Я родом из театра. Мои эмоции содержательны, долговечны. Bо мне сюжетная интрига, сопереживание героям, иногда проблемность, поучительность. Может быть, только я и способен стать мостом между двумя культурами, усадить в соседние кресла зрительного зала отцов и детей. Я вам нужен! Я могу вам помочь!..
      Этот мой монолог, никогда вслух не произнесённый, в Петербурге тем не менее был услышан. Услышан всего одним человеком - так это обычно и бывает - режиссёром Санкт-Петербургского Мюзик-холла Львом Рахлиным. Он придумал более чем необычную тему спектакля - образ уходящего ХХ века. Он увидел его форму - антология жанра, созданного этим веком. Он убедил Мюзик-холл - театр иного жанра - поверить в свой замысел, и, что самое принципиальное во всей этой истории, добился успеха. Лев Рахлин в моём деле не новичёк, но, подозреваю, что именно "Безумный век", станет спектаклем, включившем его имя в список театральных лидеров жанра, список на русской сцене - увы - весьма краткий.
      А теперь самое время раскрыть свой компьюторный "Кондуит жанра" и навечно занести туда работавших с Рахлиным создателей "Безумного века". Большинство из них мне не знакомы. Вечеслав Окунев - сценограф. Динамичные, ярко-эмоциональные по свету и цвету, безупречные по вкусу декорации. Браво! Наталья Зюзькевич - создательница костюмов, подчас ошеломляющих (всего их более четырёхсот). Триумф! Юрий Крылов - музыкальный руководитель. Но не только. Им переоркестрованы все музыкальные номера. В том числе и всемирно известные. Храбрец! Но - прав. Именно оркестровка - тот элемент моего жанра, который устаревает быстрее всех остальных. Давид Авдыш, Росс Колеман, Олег Тимуршин - хореографы. Талантливые, дышащие современностью парни, сумевшие добиться от мюзикхолльного кордебалета свободного владения навыками моей школы. И, наконец, два слова о поющих актёрах. Есть чему порадоваться. Заношу в кондуит прежде всего Юлию Тихомирову, Наталью Груманд, Сергея Киселёва и Сергея Сметанина. Титул абсолютного чемпиона спектакля присуждаю Виталию Псарёву. В мою картотеку он попал ещё в 1975 году как исполнитель Харона в том давнем "Орфее", но, насколько я понял, петербуржцы его почти не знают. Не возьму в толк, почему? Может быть, в этом виноват Ленинград, не дававший хода певцу (умением "не давать хода" этот город владел мастерски)? Уверен в одном: после "Безумного века" полоса малоизвестности в жизни Псарёва завершилась.
      Похвалы расточать приятно, но хула, поверьте, полезнее. Вот ею и займёмся. Хула первая - полупрофессиональность русского текста большинства переводных номеров. Диву даёшся, как относятся создатели спектакля такого уровня, к родному их публике языку. Конечно, афоризм Ежи Леца: "нет такой глупости, которую невозможно было бы спеть" - вечен. Спеть, можно всё. Но, клянусь жанром, столь принципиальный спектакль как "Безумный век" этим самым "можно всё" позорить не стоило бы. Хула вторая - звуковоспроизводящая техника. Моё недоумение по поводу качества звука, вливающегося в уши зрителей, объяснилось весьма тривиально. Мюзик-холлу, просто-напросто не хватило средств на новую аппаратуру. Господа петербуржцы, здесь вы не правы, уверяю вас. Бедным мой жанр быть не может. Ни при каких обстоятельствах. Где же, позвольте спросить, ваша мерия, ваши "новые русские", наконец (а так же новые полурусские, чухонские, кавказские, и все прочие "новые")? Им что, безразлично, в каком городе будут жить их дети и внуки? Устыдите их. Они поймут. И завтра же с утра в сторону Мюзик-холла, судорожно раздающего свои долги, выйдет автоколонна со столь необходимой детям и внукам аппаратурой. И всё будет хорошо.
      Спектакль "Безумный век" бедным, однако, совсем не выглядит, и не только по меркам нынешней российской сцены. Есть, разумеется, спектакли и побогаче. Но мне лично он дал нечто такое, что богатством мерить не хочется. Он заставил по новому взглянуть на себя и кое-что понять. И это "кое-что" вселяет оптимизм. Сейчас объяснюсь. Цель спектакля Льва Рахлина - создание притчи о ХХ веке. А средства, которыми воплощается образ "Безумного века" - созданный веком жанр. Да, в ХХ веке безумства хоть отбавляй. Но жанр, которым рисуется этот век, говорит о нём совсем другое. "Трагичный"? - да. "Безумный"?.. Ни один из фрагментов мюзиклов или рок-опер, представленных в спектакле не "обвиняет" ХХ век в безумии. Взгляд жанра на нынешний век иной. Никогда ранее я не задумывался над тем, насколько человечен и добр этот взгляд. И совсем не случайно любой из двенадцати сюжетов спектакля столь резко контрастирует с… "Чумой" - так назван авторами неожиданный предфинальный эпизод "Безумного века". Этот эпизод не из моего жанра. "Чума" состоит из нескольких идущих подряд бессюжетных танцевальных номеров на музыку знаменитых хитов нынешнего десятилетия. Наш век в этих хитах безжалостно узнаваем, и их механистичный нарко-клиповый реп-напор действительно из области безумия (как лихо костюмировано и станцовано это безумие!). И когда в финале спектакля мой жанр возвращается и звучит "Аллилуйя любви" из "Юноны" и "Авось"- всей шкурой жанра чувствуешь, что знак ХХ века всё же не безумие. Отнюдь.
      Формула определяющая смысл уходящего века, как ни странно, промелькнула в спектакле. Вот она: "Орфей полюбил Эвридику". В этой нехитрой формулировке есть оба состояния человека, которые только и способны сделать его счастливым -- творчество ("Орфей...)" и любовь ("...полюбил Эвридику"). Творчество и любовь - вот что утверждает мой жанр в петербургском спектакле. Любовь и творчество - вот они, знаки ХХ века". И ХIХ-го - тоже. И всех предыдущих. И, быть может, самым важным для всех нас является неукротимая надежда на то, что первый век нового тысячелетия в этом смысле никак не изменится.

Публикацию подготовил
ЮРИЙ ДИMИТРИН

Санкт-Петербург
Апрель 1998 г.