Биография либреттиста
в девяти похождениях

      С моей биографией в жанре "биография" можно познакомиться здесь. Биографию в жанре "похождения" пытаюсь сочинить здесь.

       Учился в школе плохо. В восьмом классе увлёкся химией - это семейное, родители мои химики. К десятому классу увлечение прошло, но по инерции поступал в Химико-Технологический. К моему удивлению - поступил. Учился ещё хуже, чем в школе. Увлёкся музыкой. Ощутил себя гуманитарием. Будучи студентом четвёртого курса, женился. И даже успел родить сына, что меня в известной мере спасло. На последнем курсе института в эпоху хрущёвской оттепели мы, ошпаренные свободомыслием студенты, стали издавать газету "Культура", где, к слову сказать, сотрудничал и учившийся курсом младше меня Женя Рейн, известный ныне поэт. Свободомыслие наше было пресечено тотчас же. Жене, к примеру, пришлось из института уйти. А меня, как человека семейного, пожалели. Дали закончить. Газета "Культура" - это, пожалуй, моё Первое похождение. О нём - здесь.

       Теперь о моих учителях. Их четверо, и все они - мои сверстники.
       Самый ранний из них - Михаил Эфрос, мой сосед по парте с восьмого класса. Со школьной поры он возбудил во мне нешуточный интерес к театру, к Станиславскому, которому поклонялся. Сейчас, продолжающий быть моим другом Михаил Григорьевич Эфрос, - ведущий специалист страны по обработке алмазов. Но его вкусу и своеобразию суждений об искусстве могут позавидовать многие профессиональные "делатели культуры".
       Второй мой учитель - Виталий Фомин, студент Техноложки курсом старше меня, сыгравший в моей жизни, быть может, решающую роль. Он был моим учителем музыки. И своим собственным тоже. Меня он впервые привёл на концерт в Филармонию. А себя... к должности, о которой мы студенты-химики тогда и помыслить не могли. В течение многих лет, до своей неожиданной смерти в 1994 г. кончивший консерваторию бывший студент-химик Виталий Сергеевич Фомин был художественным руководителем Большого зала Ленинградской Филармонии.
       Мой соученик по институту и соратник по газете "Культура" Анатолий Найман "обучал" меня поэзии, о чём, вероятно, и не догадывается. Он заразил меня Пастернаком. И это повлияло на моё восприятие всей русской словесности. И продолжает влиять.
       Образование моё, уже после окончания Техноложки, завершал Юра Цехновицер. Яркая личность в ленинградской культуре тех лет. Архитектор-бунтарь, художник андеграунда, хотя в те времена такого слова мы ещё не знали. Ненавистник соцреалистических банальностей, он воспитывал мои глаза. Сейчас его уже нет, он умер в 1995 году, но если я что-то и способен осмыслить в изобразительных искусствах, - это его заслуга.
       Вот, собственно, и все мои "гуманитарные университеты". Лакуны в моём образовании - огромны. Но чему-то мои учителя меня всё-таки научили. И, прежде всего, простой истине: классику в любом жанре искусства невозможно по настоящему понять, не зная авангарда.

       Окончив институт, и отправившись работать сменным мастером на Охтинский химический комбинат, я, не бросая своего инженерства, поступил в Музыкальное училище при Консерватории. Это моё Второе похождение. Оно длилось год, и, будучи отчисленным из училища, я очутился у прежнего, но разбитого вдребезги корыта. Вся эта история - здесь.

      Шесть лет проходив в инженерах, я добрался, наконец, до моего Третьего похождения, - резко сменил профессию. (Здесь.) Московская Мастерская эстрадного искусства заказала мне текст программы "Осторожно, новички!". Я счёл себя вполне обеспеченным литератором и на доске приказов Гипропласта, где я работал ведущим инженером, 20 марта 1963 г. появился лихо составленный отставным полковником из отдела кадров опус о снятии меня "с денежного довольствия, ввиду убытия в распоряжение Московского концертного объединения". Снятый с денежного довольствия в нищету впал месяцев через восемь, но в полную.

      Четвёртое похождение оказалось не менее серьёзным. Я уехал из Питера. Меня пригласил на работу организованный выпускниками ЛГИТМИКа молодёжный театр Красноярска: ТЮЗ имени Ленинского Комсомола. (Кое-что об этом - здесь.) Захватывающая своей серьёзностью и отчаянной борьбой с городским начальством работа заведующим литературной частью театра, оставила глубокий след в моей жизни. Всё, что мне удалось понять в законах театрального существования, я познавал здесь, в ленинградском театре Красноярска сезона 1964/1965 гг.

      Год спустя, гуляя со мной по Питеру белой ночью, Женя Рейн вычислил мою будущую профессию: либреттист. Через несколько недель я получил первое предложение написать либретто. В 1968 г. в Одесском театре оперы и балета состоялась премьера нашей с композитором Б.Кравченко оперы "Жестокость". Спектакль продержался в репертуаре театра восемь сезонов и пользовался необычной для современной оперы любовью труппы. Итак, на Пятом похождении я стал либреттистом. Об этом - здесь.

      Количество моих соавторов-композиторов стало быстро расти. И вскоре к моим живым соавторам начали прибавляться вечно-живые. Я стал создавать русские тексты для иноязычных классических опер и оперетт. Проще всего называть их переводами. В 3-4 случаях это справедливо. В остальных же тридцати - не имеет никакого отношения к действительности. Я научился переосмысливать, пересочинять либретто классических опер, обновлять их сюжеты, не изменяя великой музыки. И, что самое удивительное, - театры стали ставить мои "варваризации". Это Шестое похождение (о нём - здесь, и здесь, и здесь) продолжается уже четверть века, и, я надеюсь, - никогда ("никогда не говори "никогда") не закончится.

      Совместная с А.Журбиным рок-опера "Орфей и Эвридика", первая рок-опера на отечественной сцене - моё Седьмое похождение. (О нём здесь. И здесь). Семь постановок - первая в 1975 г. самая поздняя в 1999. Около двух с половиной тысяч спектаклей. Более сотни рецензий. Публика стала признавать во мне автора. С либреттистами это случается крайне редко.

      В начале 90-х годов мне показалось, что парализованные безденежьем театры в обозримом будущем не очнутся, и надобность в моей профессии иссякает. Я увлёкся политикой. Почти все выпущенные демократами листовки, попавшие в руки ленинградцев во времена избирательных компаний 1989 и 1990 гг. написаны мною. Это Восьмое похождение продолжалось до 1995 года. Ни одной либреттной работы.

      Расчёты мои оказались неверными. Театры выжили, очнулись. Премьеры вновь стали регулярными. В т.ч. и с моими либретто десяти, пятнадцатилетней давности. Даже в Московском ТЮЗе пошла оперетта Оффенбаха с моим либретто (я его читал Гете Яновской лет двадцать назад). Я снова оказался востребован. Появились новые работы. В 1999 г., к примеру, в музыкальных театрах страны, (в т.ч. на сценах Санкт-Петербурга и Москвы) состоялось пять премьер спектаклей с моими либретто. (Здесь) Сфера моей деятельности заметно расширилась. Я стал читать студентам-теоретикам Санкт-Петербургской театральной академии курс "Драматургия оперного либретто", опубликовал книгу о либретто оперы Д.Шостаковича "Леди Макбет Мценского уезда". В дни пушкинского юбилея (1999 г.) мне была присуждена литературная премия "Северная Пальмира" в номинации "драматургия". Литературная премия либреттисту?.. Это уже похоже на официальное признание. Во всяком случае, премия эта представляется мне высшей точкой моей карьеры. Таково моё Девятое похождение.

      Каким может оказаться Десятое - ума не приложу. Разве что самым естественным. Но называть это "похождением" как-то неловко.

Август 2000